Карлсон и коварные белки

Зависимость ребенка от смартфона ничем не легче алкоголизма, хотя выйти из этой зависимости довольно просто: несколько капель горького опыта, щепотку безрассудства и побольше любви. Принимать ежедневно, пока мир не раскроется во всей полноте.

Рассказ для православного чтения

Карлсон и коварные белки

  К пяти годам Тима подхватил свою первую зависимость — он завяз в игромании. Играл он с просыпу, не успев вылезти из-под одеяла. Мама с трудом его умывала, впихивала в одежду, тащила на кухню, где с ложечки заправляла в него завтрак. В детском саду он воспитал воспитателей, которые уж опустили руки – болен безнадежно, пусть сидит со своим смартфоном.

  Мама признала бы Тиму психологическим инвалидом или, по крайней мере, сочла бы его болящим ребенком, если бы имела время и дух что-нибудь еще осознавать и считать поверх того, что уже приходилось держать в голове.

  В выходные родители вели Тиму на детскую площадку — подышать. Здесь он прилипал к группе таких же болящих игроманов, и они сражались в сети или имитировали общение в играх-симуляторах.

  Даже в церкви перед причастием он прятался в комнатке для детей и играл, пока его не выгоняли вездесущие старушки. Впрочем, довольно быстро он воспитал и их.

  Вечером же Тима часто впадал в истерики, потому что папа забирал телефон, строго требовал подчинения и угрожал вовсе изъять игрушку. 

А когда ребенок, наконец, засыпал, родители уединялись на кухне, пили терпкий чай и держали совет, вроде военного, потому что Тимин папа служил офицером в ближайшей части.

  В очередной такой военсовет случайным своим звонком вклинился папин отец, дед по совместительству, которого Тима ни разу не видел, ибо жил тот где-то далеко. Проведав о зависимости, дед вознамерился срочно прилететь и спасти единственного внука.

  Зная придурковатость деда, отец пытался того отговорить. Но придурковатость — она ведь непобедима и непрошибаема, и справиться с нею тяжелее, чем с зависимостью. А потому через несколько дней дед уже звонил в дверь.

  Отец открыл и впустил в их размеренную жизнь ненормального старика — взъерошенного, пучеглазого деда, похожего на состарившегося Карслона с морозными ожогами на одутловатом лице, с низким и хриплым пропитым голосом, выпуклым брюхом и короткими ножками. В деревне все его так и звали – «Карлсон, который»…

  К вечеру дед уже и сам дул на крепкий чай, от чего его пухлое лицо раздувалось до размеров тыквы, и хрипло возмущался зависимостями:

– Была у меня одна, — заметил он с бравадой бывалого солдата. — Алкогольная. Да, представьте себе!

  И он прервался для паузы, будто ожидая, что присутствующие удивятся и шокируются таким заявлением, исходящим от матерого алкоголика.

  Но окружающие промолчали, сдерживая вздохи, и дед утвердил:

  – Но с зависимостью покончено! — Он опять помолчал, но, не дождавшись встречных вопросов, для прочности, вроде твердой печати в конце документа, заверил: — Уже семь лет без зависимости. Семь!

 

  На следующий день Тиму пришлось оставить дома, ибо дед не остановился бы и перед походом в детский сад, если того требовало спасение внука. А дед в детском саду — это уж слишком, перед такой катастрофой любая зависимость выглядела недоразумением вроде легкого насморка с утра.

  Тима начал день с новой «игрухи», поскольку ему требовались больше ярких впечатлений, чтобы внутренне отвлечься, спрятаться от странного толстяка, который не сводил с него глаз все утро.

  Только Тима пробил первый уровень игры, как в комнату ввалился больной старик, и жестоко вскрикивая от боли, завалился прямо на пол.

  – Спасите! — поддельно и неубедительно стонал он. — Тяжелое ранение в ногу! Проклятые белки!

  Тима не нашелся как отреагировать в столь экстремальной ситуации, он только вскочил в кресле, отложил бережно телефон на полку с мелочевкой и уставился на страждущего.

  – Срочно… — стонал и корчился дед на полу. — Нужен медицинский шоколад…

  Тима не имел медицинского шоколада, да и не слышал, чтобы кто-то лечил ранение ноги едой. Но, на всякий случай, согласился показать деду магазин, в котором шоколад имелся, пусть и не совсем лечебный. Дед как ни в чем не бывало поднялся, снарядился сам и снарядил внука, и они отправились в нелепое и дурацкое путешествие.

  Дед оказался настолько необычным и, как говорил папа — придурковатым, что Тима, пожалуй, назвал бы его совсем необычным. Или совершенно необычным, если между этими словами есть разница.

  Дойдя до центра военного городка, они свернули в детский магазин, где вооружились двумя стрекочущими автоматами на батарейках и солнечными очками. Погода в тот день скорей склонялась к пасмурной, чем к солнечной, но дед пояснил, что очки помогут им оставаться незамеченными. Тима не понимал, как очки от солнца могут укрыть двух человек, один из которых, к тому же, толст как Марио, и сделать их незаметными. Но очки ему понравились.

  Возле парка деда опять атаковал приступ боли в ноге, и он пустился отстреливать ворон из игрушечного автомата, потому что, с его слов, все это их проделки.

  Прохожие с опаской косились на полоумного старика с ребенком, устроившего в парке слишком уж развязную перестрелку. Но Тиме и перестрелка понравилась, хотя против ворон он ничего не имел.

  Наконец, заполучив плитку целительного шоколада, дед разделил ее поровну – по-солдатски, и они, сидя на парковой скамейке и весело болтая короткими ногами, съели весь медицинский комплект за раз.

  И тут дед увидел нечто, что преследовало его, вероятно, всю жизнь, ибо он будто взорвался:

  – А это что за острые палки воткнулись в небо? — спросил он удивленно и как-то неуместно ошарашенно и указал на недалекий горизонт, который в таком крошечном городке находился буквально в двух кварталах.

  – Это не палки, — объяснил Тима очевидную и простую вещь. — Это деревья такие, сосны называются. Там лес.

  – Так и знал! – с подозрением в голосе подтвердил дед какие-то свои потаенные мысли, которые, впрочем, тут же изложил: — В лесу живут коварные белки, которые и подсылают к нам ворон. Мы должны напасть на них первыми!

  Так Тима очутился в своей первой опасной экспедиции. Для нее даже пришлось купить два рюкзака, которые почему-то так и остались пустыми. Зато с рюкзаком за спиной Тима и действительно чувствовал себя путешественником, покоряющим невиданные миры.

  У леса они разбили лагерь и на всякий случай подкрепились дедовой долей шоколада, которую он, как оказалось, вовсе не съел. Опытный он.

  – А почему белки коварные? — недоумевал Тима. — Белки добрые. И красивые.

  – Эх, дружище Тиментий, — вздохнул дед, по деревенской привычке исковеркав имя до прозвища. — Мы же с тобой не просто воюем, а боремся с зависимостью. А мой опыт подсказывает, что в конце пути всякого страдальца поджидает белка.

  Тима ничего не понял, но уточнять не стал. Все равно он слышал не раз, что в их лесу нет белок. Так что за них Тима не переживал.

  Домой бойцы вернулись уже в сумерках, совершенно измотанные и изможденные. Война — штука тяжелая, даже если это война с белками, которых нет в этом лесу ни одной.

 

  Следующим утром, пока все спали, Тима прокрался в гостиную и разбудил деда:

  – Дед, вставай, — прошептал он тихо, чтобы не потревожить остальных членов семьи. — Война на дворе, а ты спишь.

  – Тиментий? — пробормотал дед и открыл один глаз. — За дело!

  Пока они завтракали и собирались в путь, дед заприметил в такой далекой дали, что видно ее было только с кухни пятого этажа, небольшую речушку. Наверное, если подойти ближе, она могла превратиться и в довольно большую.

  – Это оптическая иллюзия, — объяснил дед. — В том-то и коварство — издалека всегда все иначе кажется и ко всякому делу требуется пристальность. Ох уж эти белки!

  Весь день они провели на реке, наперегонки вылавливая рыбок прикупленными удочками. И Тима сам не понял, как ему удалось победить в соревновании, если он не поймал ни одной. Но соревнование ему тоже понравилось. Особенно он радовался, когда рыбок они отпустили обратно. Дед сказал, что теперь у них в реке есть союзники и победить будет куда легче.

  Следующим днем они спустились вниз по течению, совсем уж так далеко, что не всякой машиной доехать можно, и добрались до песчаной отмели с пляжем. Там стояли скамейки и странные домики для переодеваний, у которых не имелось низа и было видно ноги людей. Еще там плескалась детвора и дядя в белой рубашке и поварском колпаке продавал мороженое. Тима не знал, что в далеком далеке есть такое отличное местечко.

  – Ты еще почти не все знаешь, друг Тиментий! — заметил дед, и увидев непонимание на Тимином лице, уточнил: — Ты почти знаешь, но не все.

  И они пустились игнорировать правила, как выразился дедушка, перебрались вброд на другой берег, собирали там ракушки и такие красивые разноцветные камни, что в их краях Тима ни за что бы таких не нашел.

  Так помчались летние деньки, и так Тима и дедушка воевали против коварных белок и их помощников ворон.

  В выходные они брали на войну и папу с мамой, и им всей семьей приходилось сражаться на стороне добра с тысячами гигантских комаров, впрочем, не крупнее обыкновенных, и разумными метеоритами, которые сам дедушка и запускал в небо. Но это ничего, Тима все равно любил эти опасные сражения.

  А вечером они лежали с дедом на полу, и дед рассказывал такие невероятные истории, что даже в кино про космос не встретишь такой невероятной невероятности.

  Целыми днями они с дедом исследовали этот громадный мир, который оказался больше, чем два ближайших квартала. 

  Тима теперь знал, как прокормить себя ягодами, поглотил целую кучу невкусных кусочков разных трав, фруктовой смолы и других неаппетитных, но любопытных даров природы, которые всегда назывались «А мы в детстве еще и это ели». Случалось ему и перебегать по свалившемуся дереву над вулканической пропастью, строить из шишек гипер-штопор-бомбу, бегать по утрам, чтобы спасти медвежьих цыплят, съедать огромное количество маминой еды, чтобы уберечь ее от захвата инопланетянами, наперегонки ложиться спать в середине дня — и всегда побеждать, а вечером просто проваливаться в сон от счастливой усталости, потому что угнаться за фантазией деда — тут сила нужна.

  Дед же и сам «падал с ног». Но, как догадывался Тима, ничто не могло заставить деда устать по-настоящему. У него, конечно, слабели к вечеру руки и ноги и, наверное, даже живот. Но сам дед, который внутри всего этого находился, не слабел никогда. И если бы его не останавливало каждый день пришествие ночи, то он, наверное, воевал бы до последнего. Пока не ушел бы в перезагрузку автоматически. Такой он, дед.

 

  Иногда Тима просыпался по ночам, шлепал из своей комнаты в гостиную, где на диване спал дедушка, и молча ложился рядом. Дед его обнимал и долго потом не мог уснуть. Он думал об этом малыше, потом о другом таком же малыше, который стал взрослым и превратился в его важного сына. И о тех злых ссорах, которые от этой важности возникали, и о том, как остался один. Потом он думал об одиночестве, которое некуда было девать и которым завладели хитрые белки, подсовывающие ему слезы в бутылках. И в то время он выпивал их каждый день. И слезы вытекали из него через глаза. Но Тима не знал об этих его мыслях. Эти мысли были секретными.

 

  Когда дед уезжал, мальчик разревелся навзрыд, ухватил деда за раненую ногу и обещал много шоколада, клялся в безупречном поедании обедов. Но вездесущие враги захватили дедов дом, и ему нужно было вернуться, чтобы освободить от них свою планету.

Тима плакал, сидя на полу и размазывая слезы по щекам:

  – Дед, хватит… Это же просто игра. Это же все не настоящее. Только я настоящий и ты.

  – Тиментий… — дед обнял Тиму и взглянул на папу.

  Папа совершенно не изменился в лице. От него зависело, что будет дальше, потому что даже мама взглянула на него молча, а только с теми словами, которые говорят не звуком, а взглядом.

  Но папа опять промолчал, а только хмурнее сдвинул брови. 

И дед уехал.

 

  С тех пор Тима требовал прогулок и активной жизни вне двух ближайших кварталов, и родителям пришлось вступить в эту войну. Папа повел сына по местам боевой славы деда и внука. И куда они ни приходили — на пляж, на детскую площадку, в парк — везде у Тимы находились приятели, и все они спрашивали об исчезнувшем деде.

  – Ох эти старики, — заметил папа одной пожилой женщине, с которой сидел на скамье возле песочницы. — Нелегко с ними бывает.

Женщина удивилась его словам:

  – Да вы что? Ваш дед — настоящий Карлсон. Такой редкий человек — тут его вся детвора любит, как увидят его — визжат от радости. Это уникальный человек. Уникальный!

  Слова женщины удивили взрослого сына — оказывается, его отец не придурковатый, а уникальный. Такого он не слышал никогда.

  – Он не серьезный, хотя и безобидный, — попробовал сын выровнять свое пошатнувшееся представление об отце – придурковатом или уникальном, но давно известном ему человеке.

  – Хм… — женщина покосилась на него как на подозрительно-нелогичного или даже больного. — Только с детьми. Вы не замечали? У него такое сердце. Переполненное. В нем очень много неизрасходованной любви. Он что, один живет у вас?

 

  В начале осени дед услышал звук. Он как раз строил во дворе под навесом очередной скворечник. Их было уже пять, но дед решил сделать еще пяток. Или покрасить забор в оранжевый, или оборудовать на чердаке комнатку для мыслей. Все это, конечно, глупости, но вот уже семь лет бессмысленные занятия позволяли ему не думать о бутылках слез. 

  А сегодня он услышал звук. Это был вызов, звонок его телефона.

Он оставил верстак и бросился в дом, задыхаясь и быстро перебирая своими короткими ножками, вбежал в комнатку, долго рылся на столе, заваленном книгами, гуашью, рулонами чертежей и газетными вырезками.    Наконец, нашел телефон и нажал зелененькую.

  – Алло! Алло, пап! — раздался на том конце голос его сына. Не отец, а пап!

  – Алло! — ответил старик и робко добавил уже забытое, почти не помещающееся во рту слово: – Сынок.

  Помолчав и приняв это слово, сын объяснил:

  – Нас захватили инопланетяне, и нам нужен опытный адмирал. Мы погибнем, если ты не переселишься на нашу планету. Навсегда.

  Навсегда! Перед мысленным взором деда пронеслись лечебные шоколадки, пляж, парк с воронами, два квартала до леса и маленький мальчик Тима. Такой одинокий и такой настоящий. И вроде бы семь лет без бутылок слез, но упрямая слезинка сорвалась по его щеке и понеслась вниз, стремясь к бессмысленным чертежам и газетным вырезкам. Ох уж эти коварные белки!

_______________________
Подпишитесь на мой канал в Телеграм

Если удобнее, то Дзен